Что бы я сказал себе шестнадцатилетнему?

Я сижу на лавочке, прислушиваясь к вечернему ветру. Он словно шепчет старые слова, в которых я не сразу узнаю своё прошлое. Время не линейно — оно складывается кольцами, возвращая нас туда, где когда-то мы что-то не поняли. Или не смогли. И вот — я снова там. Шестнадцать лет. Я. Но другой.

Я не хочу говорить ему, что делать. Хочу понять, почему я тогда делал то, что делал. Почему прятался, молчал, злился. Почему выбирал то, от чего потом убегал. Это не исповедь. Это — диалог. С самим собой. С тенью, которая осталась в прошлом, но всё ещё ходит со мной.

Я спрашиваю себя:"Что бы ты сказал мне, если бы тебе было снова шестнадцать?"

Наверное, я бы не стал говорить много. Слова — это часто только оболочка. За ними — страхи, вытеснения, невыраженные желания. Я слишком долго учился слышать себя за пределами рационального — там, где, по Фрейду, лежит бессознательное. Там, где не логика, а образы и сны. Где решения принимаются душой, а не головой.

В шестнадцать я верил, что сила — это контроль. Что нужно нравиться, соответствовать, заслуживать. Я не знал тогда, что любовь нельзя заслужить — её можно только принять, когда она есть, и отпустить, когда её нет.

Я не понимал, что боль не исчезает, если её игнорировать. Что внутренняя пустота не заполняется успехом, отношениями или признанием. Она только временно затыкается. А потом возвращается — ночью, в тишине, в одиночестве.

Я бы сказал себе:"Ты имеешь право не знать, кто ты. Имеешь право ошибаться. Имеешь право быть странным. Ты не должен быть удобным, ты должен быть живым."

Но я понимаю: тогда бы я не услышал. Потому что в шестнадцать мы не слушаем — мы защищаемся.

Духовная психология учит видеть за внешним поступком внутренний поиск. Не судить себя по форме, а чувствовать, что стояло за этим. Иногда ложь — это крик о принятии. Агрессия — это боль, которую не разрешили выразить. Замкнутость — это защита от мира, который ранил.

Философы, как и психоаналитики, не дают рецептов. Они задают вопросы. И один из них — самый честный:

"Кто я — вне ролей, вне ожиданий, вне прошлого?"

В шестнадцать я не знал, что искать — это уже быть на пути. Я думал, что цель — это всё. А путь — это лишь необходимость. Теперь я знаю: именно путь делает меня собой. Ошибочный, кривой, несвоевременный. Но мой.

Я не жалею. Я просто смотрю с состраданием. К себе — юному. К себе — сегодняшнему. И к себе — будущему, которому тоже однажды будет о чём вспомнить.

💬 А что бы вы сказали себе, если бы снова стали шестнадцатилетними?